Black as the Devil painteth An artist is what is call’d the self that the brush holdeth –
Though hath it then caringly caress’d the Canvas of to-morrow?,
O Canvas! for thee I hold my tool – still! passionlessly it quivereth,
Minding not that my hands are more than apt;
My Muse, Where is hidden
The blue-huéd arch ‘neath the High Heaven’s rich emblazonry,
The flowery meadow, embrac’d by the horizon – snowflakéd and aëry mountains,
In which the barebreastéd maidens dance to the lay o’ midsummer,
Aloft the distant lazy flapping of the doves in vainglore. O Canvas!, wherefore canst thou these images not allow? –
I deem a projection of my Theatre they should be! –
Then, I challenge thee the wisdom of naysaying the yearns o’ mine –
What is this unforseen that not enjoineth light shades to be skillfully paintéd? The raven sky prey’d on by the snowfill’d, blustery clouds,
Unadornéd the meadow – hunger driveth the wolf out of the wood,
The maidens chainéd and whippéd within a dreary dungeon –
And, lo! ‘twixt the wizen roses a mossy grave:
“The Devil is as Black as he Painteth” –
O Canvas! wherefore?… | Страшно, как будто сам Черт малюет 1 Художник, как водится, – это тот, кто сам держит кисть в руке.
Но смогла ли эта кисть заботливо приласкать Холст (с изображением) будущего?
О, Холст! Для тебя я беру в руку свой инструмент (кисть) – хотя! дрожит она бесчувственно,
Не смотря на то, что рука моя более чем умелая;
Муза моя, Там, где спрятаны
Своды голубого цвета под богатыми пышными узорами гербов Великого Царства Небесного,
Цветущие луга в объятиях горизонта – снежные и воздушные горы,
Где танцуют девы с обнаженными грудями под музыку баллад летнего солнцестояния,
Высоко в воздухе неторопливо горделиво машут крыльями голуби. О, Холст! Ну почему же ты не позволяешь мне нарисовать все эти образы?
Я думаю, что они смогли бы отобразить мой Театр!
А потому, готов я усомниться в разумности твоего отказа моим желаниям.
Но что же это, это нечто невидимое, оно ненавидит искусно положенные краски светлых и ярких тонов!? Черные как перья ворона небеса захвачены снежными тучами, ветрами гонимыми,
Унылые луга – голод гонит волка из леса,
Девы закованы в цепи и в мрачной подземной темнице их плетками секут.
И, гляди! Между высохшими розами (виднеется) могила, покрытая мхом:
“Черт страшен, как он Его малюет”
О, Холст! почему?… |
